Архитектор Тома де Томон: биография и его работы

Здание биржи

Творчество Тома де Томона (1760-1813)

Среди архитекторов, работавших в Европе в сложную «пограничную» эпоху между классицизмом и романтизмом, немногим удалось воплотить художественные идеалы времени с такой глубиной и в то же время с таким размахом, как Тома де Томону. Томон родился в 1760 году в Берне. Образование он получил в Королевской Академии архитектуры в Париже, которую окончил в 1785 году. После традиционного итальянского путешествия, право на которое давала полученная им академическая премия, он целый ряд лет работал для крупной европейской знати за пределами Франции. Из Вены он приехал в Петербург с рекомендацией русского посла Д. М. Голицына и быстро сделался известным — прежде всего своими рисунками. С воцарением Александра для него начался период интенсивной архитектурной деятельности.

Классический стиль всем известных построек Томона в России (а среди них — ансамбль Биржи, дом гр. Лаваль, мавзолей «Супругу-благодетелю» в Павловске, не сохранившиеся ныне Большой театр и амбары Сального Буяна в Петербурге и др.) только внешне выглядит ясным и простым. На самом деле за чеканными, лапидарными формами его классики, по существу, лежит уже романтически-образный подход к архитектуре, интерес к настроению, эмоциональному отклику, рождаемому архитектурным образом.

Стрелка Васильевского острова со зданием санкт-петербургской биржи

Выражением этой сложности художественной концепции Томона является бросающаяся в глаза «двойственность» его творчества. Тома де Томон — архитектор, опытный строитель, и он же — известный рисовальщик, рисунки которого — самостоятельные станковые произведения — чрезвычайно ценило тогдашнее общество. Причем если в архитектуре стилю Томона были присущи монументальность, весомость и предельный лаконизм, то в рисунке он стремился к грациозной изысканности линии, доходящей иногда до орнаментальности. Однако представляется, что это лишь видимое противоречие, и на деле графика Томона как раз и интересна тем, что объясняет многое в характере его архитектуры.

Фонтан со сфинксами (Пулковское шоссе)

Наиболее постоянная тема рисунков Томона — это Италия. Но напрасно было бы искать здесь реальных итальянских впечатлений. По большей части это рисунки-фантазии, произвольные романтические «воспоминания», в которых реальность уже смешалась с творческими идеями самого автора. Недаром самая известная графическая серия Томона так и называется «Воспоминание Италии». Более того, в рисунках, навеянных Италией, временами, пожалуй, больше ощущается не Италия, а ...Греция. Художник настойчиво изображает греческие надписи на статуях богов и надгробиях, да и сам характер своего тонкого перового рисунка он стремится приблизить к «греческому» — любуясь, стилизуя, не избежав при этом момента романтического преувеличения. Идиллические стаффажные фигурки, населяющие его листы, должны были тогда казаться буквально «сошедшими» с греческих ваз и барельефов.

Мавзолей супругу-благодетелю в Павловске.

Однако очевидно, что и формы архитектуры Томона были по-своему навеяны Грецией, а именно, архаическими храмами Пестума, которые в то время считались воплощением эллинского в архитектуре. «Открытые» невдалеке от Неаполя еще в середине XVIII века, они уже тогда поразили художественный мир своей монументальностью и мужественной мощью. Архитекторы рубежа XVIII—XIX веков уже осмеливались придавать эти качества своим проектам. Очевидно, что в своей интерпретации этого стиля Томон так же стремился к выражению «антично-греческого», как и в утонченном графизме своих рисунков. Поэтому можно было бы сказать, что архитектурный стиль Томона есть также, в свою очередь, некоторый художественный «образ», выразительно «рисующий» дух и характер эллинской культуры.

О том же по-своему свидетельствует и обратное «перетекание» архитектурной мысли Томона в рисунок. Здесь и там в его «Воспоминаниях Италии» на втором плане рисунка возникают своеобразные сооружения — не собственно римские или греческие, а совершенно оригинальные, томоновские, сре­ди которых можно угадать ряд невоплощенных замыслов архитектора. Рисунки такого рода дают возможность понять главную особенность архитектурного мышления Томона. Ему было присуще органическое видение пейзажиста, в ко­тором архитектура живописно сливается с окружающей ее природой. Он предпочитал «отодвинуть» придуманную им архитектуру на задний план и рассматривать ее издали, так чтобы она зрительно врастала в окружающий пейзаж, утверж­дала себя в нем как элемент пейзажа.

Большой театр в Петербурге Тома де Томон

Эта черта искусства Томона уже окрашена романтическим культом природы, заставлявшим по-новому всматриваться в пейзаж и включать его в свой замысел. Как архитектор Томон, там, где это было возможно, сознательно искал кон­такта сооружения со средой, извлекая отсюда живописные и эмоциональные эффекты, «говорившие» людям начинав­шейся романтической эпохи больше, чем язык чистой архи­тектуры. Таков был, например, его замысел театра для Одес­сы, здание которого, напоминающее древний храм, должно было быть отлично видно с суши и моря, венчая собой пейзаж, придавая ему символическое звучание.

С еще большей определенностью эта творческая установка выразилась в мавзолее «Супругу-благодетелю», который был выстроен Томоном в Павловском парке. Здесь архитектором было спланировано не только само здание, но и все его природ­ное окружение, которое должно было выглядеть «мрачным» и «диким», создавая тем самым эмоциональный фон для траурно-сурового архитектурного образа.

Дом графини А.Г. Лаваль

Именно эти черты метода Томона, которые вытекают из видимой двойственности его фигуры как «архитектора-художника» (связь его архитектуры с образным воссозданием античного мира; живописное видение архитектуры в единстве с пейзажем), определили характер главного его произведения и одного из наиболее выразительных ансамблей мировой архитектуры — Стрелки Васильевского острова со зданием санкт-петербургской биржи.

Восточная часть Васильевского острова издавна формировалась как торговый и деловой центр города. В различное время, при составлении генеральных планов, уже предпола­галось превращение его в единый архитектурный ансамбль. Градостроительное мышление зодчих XVIII века понимало эту задачу как застройку набережной, ориентированной на противоположный берег Невы и Зимний дворец. В соответст­вии с таким планом в 1784 году здесь началось строительство каменного здания биржи по проекту Дж. Кваренги. Это строи­тельство к началу XIX века так и не было доведено до конца.

С.Ф. Щедрин. Вид на Биржу от Петро-Павловской Крепости. 1810

Когда работы по исправлению биржи были переданы Тома де Томону, то он составил совершенно новый проект, который шел вразрез со всей сложившейся традицией ведения за­стройки этой части острова. Старую кваренгиевскую биржу предполагалось разобрать, а новую строить не на набережной, а на самой оконечности острова, разделяющей Большую и Малую Неву, так называемой «стрелке», по основной ее оси.

Отныне в этом месте создалась совершенно иная градострои­тельная ситуация. Весь ансамбль приобрел другую ориента­цию — не на противоположный берег, а на саму реку, кото­рая, таким образом, сама стала важнейшим образным эле­ментом ансамбля и получила подобающее ей художественное осмысление. Здание биржи стало доминирующим элементом этого нового пейзажа.

При таком положении биржи вопрос о ее архитектурном облике становился особенно ответственным. Отталкиваясь от проектов французской архитектурной школы конца XVIII века, Томон постепенно приходит к излюбленной им простой монументальной форме храма-периптера, подобного пестумским храмам. Но организовать вид с реки с помощью одного простого объема кажется ему недостаточным. С самого начала в поле его размышлений входит идея двух ростраль­ных колонн-маяков, фланкирующих биржевое здание. Эти маяки и устроенная между ними пристань для кораблей за­вершают задуманную Томоном «картину». Ибо что, как не монументальную картину, представляет его замысел? Реальную необходимость мощных маяков на реке можно счесть весьма относительной. Но сочетание стоящего над самой водой периптера с ростральными колоннами — излюбленным эле­ментом театральных архитектурных фантазий классицизма на тему античности — превращало выстроенную на реке биржу в художественный образ «морских ворот» города, до­стойных какой-нибудь могущественной древней державы.

Этот образ был полностью созвучен духу классического Петербурга. И не только созвучен, но и внес в его « звучание» одну из наиболее эмоциональных торжественных нот. Если предшествовавшая Тома де Томону классика XVIII века притягивала своей строгой архитектурностью, то его специфическое художественное видение привнесло сюда живописный и ассоциативно-смысловой момент, приоткрывающий романтическую поэзию «воспоминаний об античности», лежащую в глубокой основе всякой классической формы.

Е. КАНТОР